"НАЙТИ БЕЛУЮ ЛОШАДЬ"
(Отрывки)

    Центральная часть Собачьего Приюта представляла собой два ряда разделенных проволокой вольеров. Каждое утро кот вышагивал по коридору между рядами, производя осмотр находившихся на этот час в приюте собак: бездомных, потерявшихся или брошенных.
   Он проделывал это в основном из озорства. Забавно было тереться о проволочную дверь вольера и слушать яростный лай, грозное рычание или пронзительное тявканье обитателей, всего в нескольких дюймах от них, когда они сообщали ему в недвусмысленных выражениях, что бы они с ним сделали, если бы только могли до него добраться.
   Не все были настроены так воинственно – некоторые находились в слишком удрученном состоянии – но, конечно же, доброго слова он ни от одной собаки не слышал. Пока однажды не обрел друга.
   В то утро новоприбывшим был большой лохматый дворняга. На его ошейнике виднелась металлическая пластинка с надписью "Лабер". Он был вислоухий, с длинным пушистым хвостом, шерсть у него была белая с коричневыми пятнами. Кот как обычно совершал свой обход и ждал, пока служащая запрет собаку и удалится. Он начал тереться о проволоку и ожидал взрыва. Вместо этого большой дворняга посмотрел вниз на кота, помахал хвостом и дружелюбно оскалился.
   – Привет, – сказал он. – Я Лабер. А тебя как зовут?
   – Сквинтэм , – ответил кот.
   Изящный, элегантный, с короткой блестящей шерстью и ярко голубыми глазами, он был чистопородным, но с изъяном. Сиамцам не полагается быть хоть сколь-нибудь косоглазым. А Сквинтэм немного косил.
   – Очень рад познакомиться! – сказал Лабер басом. – Я бы с удовольствием побеседовал, но только попозже. Сейчас я очень устал. Извини, у меня просто глаза слипаются , -  он улегся на топчан в глубине вольера и мгновенно уснул.

   Кошки весьма любопытны, и в последующие дни Сквинтэм немало времени проводил у вольера, где находился Лабер. Не так уж много они друг с другом разговаривали, потому что большой и неуклюжий на вид Лабер был еще и ленивейшей из собак. Каждое утро после нескольких слов он просил извинения и отправлялся спать. Но эти несколько слов всегда были дружескими, приветливыми, каких Сквинтэм никогда прежде от собак не слышал.
   Поэтому, с течением времени, он стал беспокоиться за своего благоприобретенного друга, потому что ему были известны порядки Собачьего Приюта. Каждое утро около одиннадцати часов собаку, которую не востребовали или не пристроили в двухнедельный срок, выводили из вольера и вели по коридору в операционную. Там ее без боли усыпляли.
   На тринадцатое утро пребывания Лабера в приюте, когда часына стене показывали без пяти минут одиннадцать, пришла служащая. Она открыла дверь одного из вольеров и вывела оттуда маленького веселого черно-белого терьера, почти еще щенка.
   – Куда они идут? – спросил Лабер.
   – На небольшую прогулку, – коротко ответил Сквинтэм.
   В тот вечер он вышел на залитую лунным светом улицу, уселся на стене, смотрел на темные очертания Собачьего Приюта и размышлял о свободе.
   "Я могу идти, куда захочу, – думал он, – и некоторые, хотя и немногие из собак могут выйти из этой тюрьмы, но для Лабера завтрашнее утро будет последним. Если я не смогу помочь. Стоит попробовать, а?
   Утром Сквинтэм сидел, аккуратно обвив вокруг себя длинный тонкий хвост, и ждал. Он видел, как служащая открыла дверку. Лабер, конечно, спал. Спустя пять минут, подумал Сквинтэм, ты уснешь навеки.
   – Ну, идем, приятель! – бодро сказала служащая. – Прогуляемся, – и, когда пес, зевая, поднялся, она пристегнула поводок к его ошейнику.
   – Что же это никто не разыскал тебя, – сказала она, гладя его лохматую голову. – И никто не взял к себе домой. Может быть потому, что ты такой ленивец? Каждый раз, когда кто-нибудь приходил выбрать собаку, ты спал. Они, наверное, думали, что ты больной. Ну, что ж, идем, Лабер. По крайней мере ты ничего не почувствуешь.
   Она повела Лабера по коридору. Сквинтэм пошел за ними. Было без трех минут одиннадцать.
   В операционной ветеринар наполнял шприц. Он обернулся, когда дверь отворилась и вошла служащая с собакой. Сквинтэм, незамеченный, проскользнул за ними.
   Ветеринар посмотрел на Лабера.
   – Большой, – сказал он, положив шприц. – Не поднимай его на стол сама, сместишь диск. Я помогу. Ему нужен намордник?
   – Нет, – сказала служащая. – Он не кусается. Для него это было бы слишком большим усилием. Такой ленивец.
   Они вместе подняли Лабера на стол, и он стоял спокойно, помахивая хвостом, медленно, чтобы не слишком себя утомить, и улыбчиво смотрел на них из-под лохматых бровей.
   Ветеринар взял ножницы.
   – Всего лишь срежу немного шерсти с передней лапы, – сказал он и выстриг маленькое пятнышко. Потом нащупал вену.
   – Так, – сказал ветеринар, – готово. Только крепче держи его за ногу, вот здесь, – и он взял шприц. Другой рукой он похлопывал Лабера, который замахал хвостом чуть быстрее.
   – Ну, – сказал ветеринар, – это совсем не больно.
   В окошко операционной донесся отдаленный бой церковных часов. Одиннадцать.

   У сиамцев голоса особенно пронзительные, многим людям они кажутся неприятными. И как раз в тот момент, когда ветеринар приготовился ввести иголку в вену, Сквинтэм издал неожиданный оглушительный вопль.
    Для двух вздрогнувших от неожиданности людей он, разумеется, был просто воплем, заставившим ветеринара отстранить шприц, а служащую – опустить ногу собаки.
   Но Лабер, который недоумевал, почему он должен стоять на столе, и предпочитал бы улечься и, может быть, вздремнуть, все понял, как надо.
   – Спасайся! – кричал Сквинтэм что есть мочи. –За мной! А то они тебя убьют!
. . . . . . . . .

     Через одну-две минуты появился Лабер. Он тяжело дышал и в изнеможении плюхнулся на землю. Сквинтэм ждал, пока он отдышится, и размышлял, какими будут первые слова, которые скажет пес. В конце концов, думал он, я только что спас ему жизнь.
   "О, как мне тебя благодарить?" – вот, наверное, что он скажет.
   Но раздался храп.
   – Лабер! – резко сказал Сквинтэм. – Надеюсь, ты понимаешь, что я только что спас тебе жизнь?
   Лабер сел. Невозможно было понять, устыдился ли он, слишком уж лохматая у него была физиономия. Но он смущенно почесался и, казалось, избегал слегка косящего взгляда голубых сиамских глаз.
   – Не понимаю, – пробормотал он. – Ты сказал, эти двое хотели меня убить. Но люди такого не делают, Сквинтэм. Я никогда прежде не видел того мужчину в белом халате, но девушка – она относилась ко мне по-доброму, пока я был в приюте. И у меня дома, там, где я жил, пока не потерялся, они всегда были так добры ко мне. Люди собак не убивают, так ведь?
   – Бывает, что и убивают, – сказал Сквинтэм и все поведал Лаберу о Собачьем Приюте и подобных местах. Он объяснил ему также, что многие собаки становятся бездомными, потому что либо по легкомыслию, либо из-за жестокости хозяева их бросают.
    – Слишком много развелось бездомных, поэтому их стали усыплять, – закончил он.
    – Но я не возражал бы против этого, – сказал Лабер. – Я любитель поспать.
   – Это только так говорится. На самом-то деле они убивают. Они тебя чуть не убили. Я тебя спас.
   – О, – медленно сказал Лабер. – О, как мне тебя благодарить?

. . . . . . . . .
     Сквинтэм разработал такой план.
    – Ты, – сказал он Лаберу, – должен съесть как можно больше и как можно быстрее.
      – Да, да! – сказал Лабер.
   – Я знаю, что собаки могут заглатывать, не разжевывая, а переваривать потом. Для меня такое невозможно, поскольку я принадлежу к высококультурному виду животных. Я просто утащу самый большой, какой только будет под силу, кусок. И ты, Лабер, после того, как проглотишь все, что в тебя влезет, тоже должен с собой прихватить. Возьмешь самый большой кусок мяса, какой только смогут удержать твои челюсти. Кейти, а вы должны как можно дольше отвлекать их внимание, пока я не дам сигнал.
   – Не беспокойтесь, мистер Сквинтэм, я их одурачу, – сказала Кейти. – Только прикажите.
   Что Сквинтэм и сделал.
   Он тихо, чтобы его не услышали люди, которые смеялись и плескались, мяукнул, и Кейти снялась с беседки и взлетела над бассейном.
   Хотя она была почти чистокровным почтовым голубем, все-таки один из ее предков был голубь-вертун, разновидность голубей-акробатов, и теперь она устроила настоящее представление. Прямо над самым бассейном она вдруг стала падать с высоты, перевертываясь, кувыркаясь, кружась, как сорвавшийся лист.
   – Ой, смотрите! – закричали люди. – Смотрите на эту птицу!
   – Она не может летать!
   – Она ранена!
   – Ее подстрелили!
   – Смотрите, она сейчас упадет в воду!
   Но за несколько футов до воды Кейти выровняла полет и изобразила вынужденную посадку на краю бассейна. Она заковыляла, таща за собой одно крыло, точь-в-точь, как подраненная птица.
   Англичане считаются нацией, любящей животных, но, как и предвидел Сквинтэм, купальщики реагировали по-разному.
   – Бедная!
   – О, это всего лишь старый голубь.
   – Надо ей помочь!
   – Дать ей по башке.
   – Избавить ее от страданий.
   – Как можно быть такими жестокими!
   – Хорошая начинка для пирога, да еще немного бекона туда добавить.
   – Можно взять ее домой? Я буду за ней ухаживать, мамочка.
   – Папа, можно я выстрелю в нее из твоего духового ружья?
   – Надо отнести ее к ветеринару. Поймайте ее кто-нибудь.
   Но каждый раз, когда кто-то, казалось, вот-вот схватит голубку, ей удавалось ускользнуть. Все это продолжалось до тех пор, пока вдруг со стороны беседки не раздался громкий лай, и по этому сигналу голубка легко поднялась в воздух и спокойненько улетела.

. . . . . . . . .

   История оказалась простой. Бридер поначалу оставил Коллин у себя, чтобы демонстрировать на собачьих шоу, но потом передумал и продал.
   – Тем людям, которые вас бросили здесь? – спросил Лабер.
   – Да, – сказала Коллин.
   – Всего через неделю? Почему? Мои старушки любили меня. Чем вы провинились?
   – Я не знаю, – сказала Коллин. – Правда, я немного скулила поначалу, потому что тосковала по дому. И однажды я куснула их маленького сына – он таскал меня за хвост, и мне было больно.
   – И это все?
   – Ну... и еще я пару раз кое-что сделала...
   – Кое-что?
   – На ковер. Но право же, я хотела быть хорошей. Они были моими хозяевами. Я не хотела быть плохой.
   – Плохой? – прорычал Лабер. – Это не вы плохая, а они. Оставить и скрыться! Никогда бы не подумал, что люди могут быть такими жестокими!
   – Могут-могут, – сказал Сквинтэм.
   – Послушайте, Коллин, – сказал он. – Послушайте кота, который, конечно же, старше и, возможно, мудрее чем вы. Есть люди, способные держать собак, а есть такие, которые для этого не годятся. Что бы ни ожидало вас в будущем, считайте, что вам повезло. Сейчас вы чувствуете себя несчастной, думаете, что вы не оправдали ожиданий своих хозяев и что ваш долг вернуться к ним и постараться быть лучше. Если Лабер перегрызет веревку, вы, чего доброго, помчитесь за ними. Но, во-первых, у вас нет шансов найти их. Во-вторых, это было бы с вашей стороны безрассудно. И в-третьих, если бы вы все-таки попытались, то не пробежали бы и полмили, как вас переехала бы машина. Вы поняли меня?
   – Да, – тихо сказала Коллин. – Но что мне делать? Я теперь бездомная.
   – Так и мы тоже! – сказал Лабер. – Мы ищем дом– мой дом! Идемте с нами! Мои старушки полюбят вас! – и он схватил веревку зубами и разорвал.         
. . . . . . . . .

   ... барсук высунулся из норы еще больше, и они смогли теперь видеть его приземистое широкое туловище, мощные когтистые лапы и короткий хвост. Он повернул свою полосатую голову к норе и громко сказал: "Оставайся дома, дорогая, прошу тебя. И, пожалуйста, не позволяй выходить детям. Я разберусь с этими незваными гостями."
   В низких интонациях барсука чувствовались солидность и благородство. Услышав его голос и несколько старомодную манеру произносить слова, Сквинтэм сразу же понял, что перед ним не какой-то там мужлан, а, как и сам Сквинтэм, настоящий джентльмен. "Позвольте заверить вас, сэр, - сказал он вкрадчиво, - что у нас нет намерения вторгаться в ваши владения, и мы готовы принести свои извинения."
   - Что же вы здесь делаете? – ворчливо спросил барсук.
   - Мы здесь только транзитом. Мы путешественники.
   - Откуда же вы прибыли?
   - Ну, если быть точным, я из Сиама, а моя юная спутница из Ирландии.
   Барсук указал рыльцем на Лабера.
   - А ты? – спросил он. – Где твой дом?
   Лабер замешкался с ответом, потому что как раз этого-то он и не знал, но быстро вмешался Сквинтэм.
   - Мой лохматый друг потерялся, - сказал он, - и мы хотим разыскать его хозяев. Мы были бы вам весьма признательны, если бы вы, с вашим знанием этой местности, помогли нам. Вы давно живете в здешних краях?